— Это если преступление никого не интересует. Разве что для поддержания благоприятной статистики. А когда идет торг?
— Так в том то и дело.
— В чем?
— Что торг начинается, когда преступление почти раскрыто.
— Ну да, у тебя отбирают дело, представив так, будто ты не справился и передают его подполковнику Никитину, или подполковнику Палади, а то и полковнику Гологану. Они же, в отличие от некоторых не подводят! — ее голос был одним неприкрытым сарказмом.
— Прошу тебя! — еще больше скривился Николай.
Но Наташа разошлась не на шутку и одеяло в районе ее колен то резко вздымалось, то снова рушилось вровень с поверхностью кровати.
— Так откуда письмо? — потрясла она ворохом листов.
— Я через частников кое–что узнал. Конечно, у них возможности — не сравнить с нашими, но я и вправду пока не могу привле…
— Постой, каких частников? Таксистов, что ли?
Поджав губы, Николай шумно выдохнул через нос.
— Сисадмин у меня есть знакомый. Вот он и пробил. За две минуты и совсем недорого. Ну, конечно, точное мес…
— Постой, ты что, заплатил ему из своих денег?
— А как еще? — растерянно спросил Николай. — Мне что, в бухгалтерии деньги брать? Под расписку? А отчитываться как? Пятьсот леев всего…
— Сколько?? — подскочила Наташа.
— Это недорого, Наташ.
— Да ну тебя!
Она отвернулась, сложив руки на груди и выпятив нижнюю губу.
— Наташ!
— Отстань!
— Письмо в самом деле из России.
— Ну и хрен с ним!
— Администратор сказал, что по всей видимости, действительно из Москвы.
— По всей видимости? — метнула насмешливый взгляд Наташа. — Может, из Мурманска? Тоже на «М».
— Наташ, у него нет таких возможностей…
— Вот и нечего было ерундой заниматься, — она отбросила листки и, спустив подушку, легла спиной к Николаю.
— Это не ерунда, — мягко возразил Николай, собирая листки.
— Да, не ерунда. Это откровения писателя–сатирика. Что с тобой? — перевернулась она на спину. — Ты — следователь. Почему ты веришь во все подряд? Лилии, ее мужу, теперь вот этому придурковатому анониму. Тебя же за нос водят.
— И я так в начале подумал.
— А сейчас что ты думаешь?
— Это письмо, — Николай веско потряс бумагами, — база моей новой версии. Основной версии.
— Ох… Значит, ты получил письмо, и ты сразу поверил автору?
— Не сразу. Часов, кажется — он поводил глазами, словно по воображаемому циферблату, — ну да, часов через шесть.
— Господи, — устало сказал Наташа. — И что же произошло за эти шесть часов?
— Лилия исчезла.
Наташа снова перевернулась — теперь ее лицо было полностью обращено к Николаю.
— Как исчезла?
— На сегодняшний день — бесследно.
Они помолчали.
— А когда это случилось?
— Я же говорю, в тот же день, когда я получил письмо.
— У тебя есть основания предполагать, что эти события как–то связаны?
— Конечно. Я рассказал ей кое–что, воспользовавшись вот этим письмом — он снова потряс бумагами. — После чего она исчезла.
— Что, прямо на твоих глазах?
Николай заулыбался.
— Давай–ка еще коньячку выпьем, — предложил он.
— А! — махнула рукой Наташа. — Наливай! Все равно разговор до утра будет.
Николай заглянул под кровать, где ожидали бутылка и две рюмки со следами коньяка на дне, и налил еще по одной.
— Она из дома пропала? — спросила Наташа, поморщившись от коньяка.
— Давай по порядку, — он снова наклонился, чтобы вернуть опустошенные рюмки во временное убежище, под кровать. — Получив письмо, я напросился к ней в гости.
— Зачем?
— Я рассказал кое–что, отчего она побледнела и даже присела на диван — так ей, видимо, было нелегко сдержать свое изумление.
— Про письмо? Но он же просил не разглашать…
— Нет–нет — замахал руками Николай. — Как ты могла подумать? Я сказал, что у меня есть подозрения, что она говорит неправду. Сказал, что Сергей Платон успел оставить свидетельства того, что он заметил за собой хвост. Мужчину, который следил за ним, меняя каждый день машины. Что Платон хотел выяснить, что это за мужчина, и более того, что он сам следил за этим мужчиной и кое–что про него выяснил. Еще я сказал, что подробности сообщить не могу, но что это задокументированное признание Платона, которое может быть предъявлено на суде, полностью опровергает версию, которую изложили она. Ну, то есть жена Сорочана.
— И что она?
— Я же говорю, она побледнела и села на диван. Попросила время до вечера. Мы договорились, что я позвоню около пяти, а от нее я уехал в где–то без пятнадцати час. Вечером на звонки она не отвечала. Не на мобильный и не на домашний. Не в пять, не в семь и не в десять. Я приезжал к ней, она не открыла, и свет в квартире не горел, хотя было уже около восьми. Звонил я и весь второй день. Встретился с Виктором — он понятия не имел, куда она подевалась и вообще не подозревал, что она не дома. Сегодня с утра — то же самое. Три часа назад мы вскрыли квартиру Сорочана.
— Ее ведь не убили? — съежилась под одеялом Наташа, одни глаза торчали.
— Я же сказал — она исчезла. В квартире никаких следов беспорядка и никаких зацепок. Даже шкафы ломятся от ее шмоток.
— Послушай, она могла просто уехать.
— В ее обстоятельствах отъезд равносилен побегу — отрезал Николай.
— А у родителей ты ее не искал? — помолчав, спросила Наташа. — У нее есть кто–то?
— Мама в Унгенах. Виктор позвонил ей при мне и, похоже, изрядно взволновал звонком. Мама явно переположилась. Нет, дочь к ней не приезжала. А еще она сказала, что…
— Сказала, что никакой тети Нади у нее нет?
— Умница, — удовлетворенно кивнул Николай.
Наташа потерлась щекой о подушку.
— Почему ты мне сразу не сказал про письмо? Ты же понимал, что про Надежду Павловну я уж наверняка слышала.
Николай сокрушенно помотал головой.
— А что толку? У меня дело вот–вот отберут.
— Но тебе же обещали…
— Да знаю я! — не сдержал он раздражения. — Понимаешь, неспроста Гологан давить стал. И опять же — сразу после исчезновения Лилии, про которое, кстати, кроме меня и Виктора, никто не знает.
— Я тебе говорила про Виктора. Проверить бы его.
— Лучше Гологана для начала. Кто–то явно давит на него с противоположного от Сорочана фланга. А может, он сам почуял еще одну добычу и затеял двойную игру.
— Думаешь, из–за денег?
— Возможно, — пожал плечами Николай. — До сих пор я дышал спокойно лишь благодаря деньгам Сорочана, это точно. С его стороны установка не изменилась, но меня стали дергать. Вывод? Включилась еще одна сторона.
— Думаешь, Олтяну? — кивнула на листки Наташа. — А в чем подозрения на ее счет?
— Да нет особых подозрений. Ничего, по большому счету, на нее нет. Даже если я выложу руководству свою новую версию…
— Ой, ты так и не рассказал!
— Давай потом. Мне самому она уже кажется сырой до неприличия. Так вот, выложи я хоть какие–то подозрения насчет госпожи Олтяну, у меня потребуют доказательства. А все мои доказательства — вот это письмо, которое я, как ты прекрасно понимаешь, раскрыть не могу. С другой стороны, дополнительные сведения об этой самой Надежде Павловне мне ой как нужны. И опять проблема — ну не могу я ни с кем советоваться, а если спецслужбы и вправду замешаны? Думаешь, в таком случае за мной не следят? Или что, у них не найдется информатора в нашем отделе? — он вздохнул и потер глаза. — Давай–ка спать.
— А еще, — осторожно, словно подкрадываясь заговорила Наташа, — ты не хотел, чтобы я помогла тебя с информацией об Олтяну, ведь так? Ты боишься за меня?
— Наташа, — с нежной укоризной сказал Николай.
— А ведь я, к примеру, могла бы сообщить, что Надежда Павловна Олтяну — замглавреда в журнале «Пастель» лишь для проформы. А на самом деле она — собственница журнала.
— Доказательства? — чуть прищурился Николай.
— Слухи, конечно. Лучших доказательств, как верно тебе заметила Лилия, в нашей стране не сыскать.
— А кто главный редактор?
— Виктория Томша. Чисто формальный, опять же. Ничего там от нее не зависит.
— Ну понятно, спасибо.
Николай замолчал, рассматривая люстру.
— Ждешь, что еще что–то расскажу? — пряча улыбку под одеяло, спросила Наташа.
— Жду — признался Николай.
— Ааа, — торжествующе потянула она. — Раньше надо было. А не мучить меня, и себя заодно целых три дня.
— Ладно, — согласился он, — не буду больше мучать. Обещаю.
— Ну, в общем, — Наташа заерзала, предвкушая мгновение славы, — говорят, что у нее бизнес, вроде с бензином связанный.
— С бензином? — сдвинул брови Николай. — Это точно?
— Ну, если ходят слухи, то, наверное, да.
